Как вокалист, автор песен и руководящая сила шведской группы Pain of Salvation, Даниэль Гилденлёв провел последние 25 лет, возглавляя одну из самых многогранных и харизматичных групп в жанре «прогрессив-метал». Наполненные проницательными социальными комментариями, искренними личными откровениями, захватывающими повествованиями и умопомрачительным инструментальными композициями, альбомы Pain of Salvation каждый раз удивляют, оправдывая ярлык мастеров жанра «прогрессив-метал».
Последний студийный альбом Panther не стал исключением, и недавно я поговорил с Гилденлёвом о том, как создавался этот альбом и как он продолжает работу над альбомом 2017 года In the Passing Light of Day.
Кроме того, мы углубились в абстрактные, но в то же время понятные концепции, касающиеся того, что считается нормальным в современном обществе; чем метод-рациональность отличается от цели-рациональности [как предлагает социолог Рэндалл Коллинз]; как нынешняя пандемия повлияла на группу; и многое другое!
Что вы можете сказать о названии Panther и общем послании/нарративе альбома? В пресс-релизе вы описываете его как относящийся к людям, которые «не являются... частью нормального общества». Вы добавляете: «Мы живем в такое время, когда мы больше знаем о людях, не соответствующих нормам, и мы делаем все возможное, чтобы общество признало всех этих людей, но в то же время от них отрекаются больше, чем когда-либо, их лечат больше, чем когда-либо».
Многие люди спрашивают: «Почему Пантера?», и я обычно начинаю с того, что другим вариантом были бы «Тачки» [смеется]. Это гораздо менее запоминающееся название, но из него получился бы хороший мультипликационный фильм, если бы не проблемы с авторскими правами.
Первая аналогия, с которой я работал задолго до альбома, была связана с автомобилями; в частности, с тем, как людей, находящихся в спектре [аутизма] — ну, всех людей можно сравнить с автомобилями. Есть диапазон между, может быть, Nissan Micra и болидом Формулы-1. Все они были бы хороши в своем собственном контексте и для того, для чего они созданы, но, очевидно, если вы выведете Micra на гоночную трассу, она будет заживо съедена болидом Формулы-1". Тем не менее, общество все больше становится похожим на пригородную общину, озабоченную безопасностью, маленькими дорогами и большим количеством красных фонарей. Предполагается, что вы должны ездить плавно и безопасно и правильно использовать мигалки; все очень контролируемо и рационально.
Интересная метафора. Я понимаю, что вы имеете в виду.
О, хорошо. Очевидно, что если поместить машину Формулы-1 в такие условия, она будет постоянно выходить из строя, потому что она не предназначена для такого вождения. Это была моя первоначальная аналогия, когда речь зашла о людях со спектром, и особенно о людях с СДВГ. Как преподаватель я вижу что многие из детей, участвующих в Формуле-1, начинают сильно сомневаться в себе к 3 или 4 классу. Они постоянно не оправдывают ожиданий и начинают смотреть на себя свысока. Очевидно, что автомобили Формулы-1 не являются плохими машинами, но в неправильном контексте их функции превращаются в дисфункции. Именно об этом я думал, когда начал работать над этим альбомом; на самом деле, это подсознательно присутствовало на последнем альбоме, с Full Throttle Tribe. Это была отправная точка: посмотреть на себя через эту линзу, выросшего в эпоху, когда подобные диагнозы были не так распространены, а медикаментозное лечение было невозможным или нежелательным. Я хотел чего-то более органичного, и пантера была естественным выходом.
Определенно.
Каждый может соотнести себя с идеей «люди-кошки против людей-собак». К тому же, когда я был в подростковом возрасте, я был в местном зоопарке — если я когда-либо сомневался в том, как странно быть частью человечества, то это одно из тех мест, где я действительно чувствую некомфортно. Странно быть частью вида, который запирает другие виды и просто смотрит на них. С другой стороны, я вижу, что очень многие люди настолько оторваны от планеты Земля и природы в целом. Зоопарки — это хороший способ соприкоснуться с природой, но это определенно странное решение. В любом случае зоопарк по-прежнему специализируется на больших кошках, поэтому, конечно, они построили очень большие и красивые клетки для всех животных. Тигры гуляют взад-вперед, а львы лежат рядом. Они мощные, но ленивые. Мне всегда нравились пантеры; а кому бы они не нравились? Они большие и ловкие. К тому же они черные, а я, как металхэд, всегда считал их крутыми. На этот раз место обитания было пустым, и я не мог разглядеть пантеру. Потом я заметил ее. Это было огромное пространство с деревьями, маленьким озером и прочими джунглями, но на самом деле она была выше всего этого, в маленькой квадратной цементной комнате, ведущей в ночное помещение или туда, где их кормят. Оно как будто протестовало против того, где ему следовало быть, поскольку его не было ни в среде обитания, ни в другой комнате. Оно было посередине, словно говоря: «Да, я знаю, что вы пытаетесь сделать со всем этим, но я на это не куплюсь».
Животные намного умнее и интуитивнее, чем многие люди думают.
Конечно. Я подошел к стеклу между нами, и встретился с самым спокойным и в то же время самым напряженным взглядом, который я когда-либо видел. Это было взаимное, молчаливое понимание между двумя видами, как будто оно говорило: «Да, я знаю, что ты — часть могущественного вида, который поместил меня сюда, но я знаю — и ты прекрасно знаешь — кто на самом деле будет главным, если мы уберем это стекло». Но это было так спокойно. Она не пыталась что-то доказать, как другие большие кошки в зоопарке. Он был просто уверен в себе. Я никогда не видел ничего подобного, и это осталось со мной, так что я и остался с «Пантерой». Это авторитетное существо теперь стало бессильным из-за изменения контекста.
Удивительно, как сильно контекст меняет вещи, в лучшую или худшую сторону.
Да, так что это стало моей новой аналогией, чтобы я мог избежать судебных исков со стороны Disney и Pixar [смеется]. Кроме того, работа выглядела бы дерьмово, если бы на ней повсюду были машины Формулы-1. Исходя из этого, я в основном разделил общество на бинарные группы: «рационалисты-методисты» и «рационалисты-целеполагатели». Бюрократы против активистов.
Собаки против пантер. Нормальные против спектра. Как только я понял это, многие другие вещи пришли сами собой. Например, я хотел использовать стиль комиксов в оформлении многих альбомов, но до этого альбома он никогда не казался подходящим. Речь идет о мире, сведенном к символизму и упрощению, и многие комиксы как раз об этом. Через это упрощение они могут делать довольно сложные предположения о реальной жизни.
Думаю, самый распространенный пример этого — то, что комикс Люди Икс на самом деле о расизме, а Магнето и профессор Икс представляют Малкольма Икс и Мартина Лютера Кинга-младшего соответственно. Как и во многих других видах популярной культуры, люди, не принимающие в ней активного участия и оценивающие ее только со стороны, не замечают, насколько глубокими и актуальными могут быть многие социальные комментарии.
Да, верно. В этом отношении, многие художественные эпитеты масштабирования проблемы от малой к большой проблеме приводят к точке зрения на всё человечество. Star Trek — именно такой. Когда я рос, я был глубоко увлечен Звездными Войнами и никогда не увлекался Star Trek. Мне казалось, что это слишком занудно. Но потом я проникся им и понял, насколько он похож на театр. Они берут очень строгую вселенную, с очень перегруженными персонажами, и используют их, чтобы разобраться со всеми интеллектуальными проблемами, и о том, что такое быть человеком.
Безусловно. Я заметил, что хотя пантера — это наиболее явный намек на животное царство и на то, как оно представляет различные типы людей, но в Pain of Salvation всегда присутствовал элемент анимализма. Такие вещи, как доминирование и сексуальность. Здесь вы делаете это по-другому, но идея изгоев или маргинальных людей в обществе восходит к Scarsick и The Perfect Element. Это постоянная связь между альбомами.
Дело в том, что в зрелом возрасте мне поставили диагноз СДВГ, как и многим другим людям сегодня. Когда вы взрослеете, вы находите свои методики и способы обойти то, что в неправильном контексте может показаться слабостью. Вы находите способ либо размыть эту слабость, либо свести ее на нет; вы создаете инструменты для исправления этих слегка дисфункциональных интерфейсов между вашим миром и внешним миром. Это другой мир не по выбору, а по рождению. Для меня это произошло потому, что по мере того, как я становился старше, эти вещи постоянно становились все менее и менее серьезной проблемой. То есть до тех пор, пока у меня не появились дети, потому что многие из способов, которыми я функционировал на протяжении всей своей жизни, заключались в том, чтобы быть сосредоточенным и управлять своим временем. Понимаете, у меня бесконечная энергия, поэтому мой способ заключался в перегрузке входов и возможности быть, например, болидом Формулы-1, который время от времени нужно выводить с трассы. Нужна возможность отвлечься от этой скорости, хотя бы на время.
Хорошо, что вы осознаете это в себе и можете направить это в здоровое русло.
Именно так. Помню, как с Remedy Lane я сидел по шестнадцать или семнадцать часов подряд и просто работал. Я писал и записывал, забывая поесть или заняться другими делами. Это работает до тех пор, пока у меня есть система взаимообмена. Как только у нас появились дети, конечно, у нас изменился ритм жизни, и мы стали не такими гибкими. Школьный день начинается в определенное время, а еще нужно ездить туда-сюда, не забывать вещи и т.д. Мне стало все труднее функционировать; я забывал все больше вещей, и у меня возникали проблемы с тем, чтобы начать музыкальный процесс и добиться хорошего результата. Это было похоже на судоку: вы садитесь, и первые часы будете мысленно сортировать блоки, пока не найдете правильный начальный блок. Затем вы можете столкнуться с проблемой и начать все сначала. И только после того, как вы справитесь с этим, вы сможете ускориться и все сделать. Все чаще я обнаруживал, что сижу и начинаю решать судоку, но не дохожу до того момента, когда могу все разложить. Мне приходилось останавливаться, возвращаться к нему в следующий раз и начинать все сначала. К этому моменту все уже было в голове, и я перепутал это с чем-то другим.
В этом есть смысл. Мне часто трудно решить, на чем сосредоточиться в первую очередь, когда у меня есть несколько дел, которые я должен или хочу сделать одновременно.
Это расстраивает. Затем у нас родился третий ребенок, и он оказался с синдромом Дауна и аутизмом. Очевидно, что с этим пришлось справляться сразу, и это заставило мою жизнь переключиться в совершенно другой режим. Неполадки в моей системе дошли до того, что мне пришлось задуматься о том, нужно ли ставить диагноз. Оглядываясь назад я по-прежнему считаю, что именно в контексте это становится проблемой. Нельзя жить без контекста, поэтому нужно сделать выбор: и я принял это. Я бы не хотел ничего менять; это моя семья и люди, которых я люблю. Мне пришлось многому научиться, чтобы найти новые способы решения проблем.
Необходимо перепрограммировать свой мозг.
И смириться с реальностью вещей. Очень интересно определять эти вещи; например, на протяжении всей нашей карьеры Pain of Salvation, всякий раз, когда мы едем на гастрольном автобусе и что-то случается с гастрольным автобусом (а это происходит очень часто) — приходится менять автобус. Или, например, у вас новый автобус для предстоящего тура, а я заметил новый автобус сильно утомляет: меня раздражают все эти мелочи. Например, если розетки расположены в дурацком месте или если шторка на койке имеет неудачную форму. Мне понадобилось много лет, чтобы понять, что дело не в автобусах, а во мне. У меня и раньше были дерьмовые автобусы, и я знаю, что через несколько недель после начала тура меня это устраивает. Как только я это понял, я мог сказать всем, что иногда мне нужно немного погрузиться в себя на несколько дней и разобраться с ситуацией. Я буду раздражительным, и, очевидно, когда в таком состоянии, можно навердить окружающим людям.
Мне стоит прислушаться к твоему совету.
Конечно. В любом случае, я хотел сказать, что, оглядываясь назад, я вижу, что почти во всех моих альбомах есть этот элемент в той или иной степени. Назовите ли вы это "диагнозом" или "разными личностями", или любой другой системой, которую вы хотите применить, это там есть. Речь идет о том, что быть личностью и работать над своим «интерфейсом» по отношению к окружающим людям. Понять какие из ваших процессов вы можете изменить, а какие настолько жесткие, что вам нужно к ним приспособиться. Все это есть, причем еще до первого альбома (Entropia, 1997). Глядя на музыкальную индустрию, и особенно на музыкантов — «пантерную» часть индустрии — я определенно могу сказать, что 99,9% всех хороших музыкантов, которых я когда-либо встречал, должны быть в той или иной степени диагностированы. Я еще не встречал нормального хорошего музыканта; все они, похоже, обладают определенной комбинацией качеств, сходных с ОКР (Обсессивно-компульсивное расстройство). Внимание к деталям и качеству. Они неутомимы в этом. А ведь существуют люди у которых есть большие проблемы с авторитетом. Это похоже на то, как если у вас есть немного синдрома Аспергера и немного СДВГ, вы можете стать великим музыкантом.
Я тоже нахожу большинство творческих людей, которых я знаю, включая меня самого, в той или иной степени испытывают тревогу и синдром самозванца. Я стараюсь относиться к этому нормально. Это просто часть работы.
Так и есть. Меня несколько раз вызывали поговорить с детьми о музыкальной индустрии, и обычно многие из них чувствуют себя беспокойными и нервными. Я спрашиваю: «Кто из вас сейчас нервничает или беспокоится?», и все поднимают руки. Я говорю: «Это хорошо! Возможно, однажды вы станете великими музыкантами». Чтобы вернуться к тому, с чего мы начали, каким бы ни был контекст, этот фактор присутствует из альбома в альбом, особенно в моих текстах и концепциях. Последний альбом был в значительной степени о том, как ты видишь себя в определенный момент жизни, видишь общие знаменатели и вытаскиваешь несколько сцен или ситуаций из своей жизни, которые рисуют стилистическую картину того, кто ты есть. Написав Full Throttle Tribe, я впервые по-настоящему описал ту часть себя, которая получила диагноз, правильный или нет. Это та часть, которая была беспокойной и очень быстро создавала ассоциации. Во многих отношениях, это лучшая сторона моего ума: та сторона, которая заставляет меня набирать огромное количество баллов во всем, что связано с интеллектом. Это та самая часть, которой во взрослом возрасте был поставлен диагноз СДВГ.
Это замечательно.
Да, это имеет терапевтический эффект. Если вы другой человек, то находиться рядом со мной может быть очень утомительно. Я не устаю, как большинство людей. Я помню, что когда я лежал в больнице несколько лет назад, я был в таком ужасном состоянии, что едва мог ходить. У меня в спине был установлен насос, практически до самого позвоночника, и я сильно похудел. Я принимал много лекарств, антибиотиков и прочего. Нам предстояло выступить на фестивале Progressive Nation At Sea 2014, и, очевидно, я не мог принять в нём учаастие. Хотя я сказал врачам: «Может быть, когда я получу этот насос, если мы сможем поставить вокруг меня много пластика, чтобы он был водонепроницаемым, и вы дадите мне базовый курс, как с ним обращаться, я смогу поехать в тур?». Они смотрели на меня как на сумасшедшего. Но нам удалось найти решение.
Что ты сделал?
Это был единственный концерт, в котором Pain of Salvation выступали без меня; я снова был в больнице, а другие ребята подменяли меня, исполняя ведущие партии в разных песнях. Мы собирались репетировать песни, и мне удалось попасть в на пару репетиций чтобы помочь им разобрать мои партии, гармонии и тому подобное. Мы провели много часов, и в конце Густав Хильм сказал: «Жизнь так несправедлива. Ты на пороге смерти, а у тебя все еще больше энергии, чем у меня! Как такое возможно?» Это определенно моя сильная сторона. Однако в контексте это может превратиться в проблему...
Когда вы говорите обо всем этом, особенно в отношении ваших детей, мне вспомнился канал на YouTube под названием «Особые книги от особых детей». Вы слышали о нем?
О, нет. Если это YouTube, то мои дети наверняка знают об этом [смеется].
Это то, чем вы можете увлечься. Насколько я понимаю, ее начал парень по имени Крис Улмер, бывший учитель специального образования, который теперь проводит видеоинтервью с людьми из всех слоев общества, имеющими те или иные психические, эмоциональные или физические осложнения. Это очень проникновенно и душевно, поскольку он делает большие вещи для нормализации этих состояний.
Я заценю. Я не часто говорил с моими детьми об этих вещах, и я разрываюсь между тем, как решить эту проблему, потому что... я все еще счастлив, несмотря на то, что прошёл через все эти исследования и диагнозы. Это дало мне знания о моих собственных недостатках и достоинствах, которых у меня не было раньше, но я все равно счастлив, что не вырос в эпоху, когда так легко ставили диагнозы детям. Как общество, мы льстим себе тем, что стали более терпимыми и открытыми к тому, что люди могут пробовать то, что хотят, и обучаться по-своему. Но проблема в том, что мы по-прежнему не даем им почувствовать себя нормальными. Мы выделяем их еще больше, чем раньше. Детям, особенно детям, нужно время, чтобы найти себя, прежде чем кто-то другой скажет: «Мне кажется, это происходит с тобой», или, что еще хуже, будет лечить их. В то же время, как преподаватель, я знаю, что мы рассказываем им обо всех этих замечательных исторических личностях, которые были в потоке. Мы возносим их до небес, не обращая внимания на [их нарушения].
Это справедливое замечание.
Это как «Конечно, сэр Исаак Ньютон сделал кучу великих вещей, но он даже не мог разговаривать с людьми». Если вы захотите поговорить с ним, вам придется встать в другом конце комнаты и задать вопрос стене или кому-то еще. Если вам повезет, он ответит, но не посмотрит вам в глаза и не подойдет к вам близко. Таков был уровень, на котором они находились, эти гениальные люди. Между их когнитивными и социальными способностями была пропасть. Сейчас мы пытаемся избавиться от этого [различия], и я боюсь, что в процессе мы избавимся и от хорошего. Если вернуться к детям, то это все равно, что сказать: «Ты неблагополучный, но мы все равно тебя любим и купим тебе персонального помощника», но потом в 3-м классе они говорят учителю, что у них СДВГ, поэтому в этом нет смысла, потому что они не смогут ничего понять. Мы не решили этим; кажется, что большая часть проблемы заключается в том, что это требует больше энергии, но при этом, как особенность и культура, у нас никогда не было меньше энергии. Мы так сосредоточены на том, чтобы сделать все "правильно", поэтому мы построили общество, основанное на методе-рациональности. Это глупо.
Это несколько противоречит тому, как люди на самом деле мыслят и функционируют.
Да. Это хорош как инструмент, но не как основа. Я не знаю, сталкивались ли вы с различными типами рационализма, но рационализм метода — это когда каждый шаг в процессе должен быть рациональным. Он должен быть измерен таким образом, чтобы каждое вложение, которое вы делаете — будь то умственные, временные, социальные, эмоциональные, финансовые и т.д. — имело равную или большую отдачу. В противном случае это считается нерациональным. Работая в творческой сфере — мы знаем что так дела не делаются. Мы никогда не достигнем своей цели, если будем использовать эту методологию. То же самое касается и общества: если вы используете эту методологию, вы всегда не достигнете своей цели. Если у вас есть административная система, где каждый шаг должен полностью контролироваться, она не будет работать. В каждой системе должны быть какие-то плюсы и минусы. Люди думают, что если они будут все больше и больше контролировать, то в конце концов все обретет смысл. Это не так.
Верно.
Если люди звонят куда-то за помощью, они получают автоматический ответ из трёх вариантов. Если ни один из этих вариантов не работает, то добавление новых вариантов не поможет. Вскоре у вас будет так много вариантов, что вы не будете знать, куда идти. Вот так, на мой взгляд, нужно думать о методе-рациональности. В лучшем случае — это раздражает, а в худшем — представляет опасность. То, что произошло в Германии во время Второй мировой войны, — прекрасный тому пример. Каждый шаг контролировался, и они потеряли представление о том, что, черт возьми, они делают. К сожалению, ими руководил человек с вектором, но у него не было бы шансов, если бы эти «нормальные» люди не последовали за ним. Думаю, это то, что я пытаюсь сказать в композиции Accelerator. В отличие от них, «рационалисты-целеполагатели» будут движимы страстью, и у них будут проблемы с тем, чтобы быть частью стада. Это может быть хорошо и плохо, конечно, в зависимости от ситуации.
Я понимаю. Это подводит к тому, о чем я хотел спросить: почему песня Accelerator была выбрана не только в качестве вступительного трека, но и в качестве сингла и первого музыкального видео. Похоже, что это потому, что она охватывает что-то важное, что вы хотели выразить.
Да, но это еще и потому, что почти всегда приходится идти на компромисс с порядком композиций. Я действительно могу утонуть в этом, и я все еще не до конца уверен, что мы сделали это правильно. Несколько недель назад я давал интервью, и интервьюер был совершенно вне себя от радости, говоря о том, что Panther, безусловно, лучший альбом Pain of Salvation и полностью вычеркнул Remedy Lane из списка своих любимых. Самое смешное, что когда он впервые услышал его, он сначала прослушал последний трек Icon. Затем он включил остальные в правильном порядке. Я бы даже не подумал начинать альбом с Icon, но она произвела на него впечатление, так что, возможно, это было бы хорошим началом. Это всегда наш внутренний компромисс, а также между звукозаписывающей компанией и менеджментом.
Это интересно, потому что Icon кажется естественным завершением, не только потому, что это самое длинное и весомое заявление, но и потому, что оно как бы отражает заглавный трек последнего альбома. Я думал, что между Icon и The Passing Light of Day существует намеренная связь.
Это то, к чему я стремился. Сколько себя помню, предпочитаю заканчивать альбом Pain of Salvation грандиозной песней. В ней есть театральность, а остальная часть альбома ведет к такой огромной завершающей главе. Такое ощущение, что это неотъемлемая часть того, что мы делаем. С Passing Light возникла проблема с двумя длинными песнями, потому что есть еще и вступительная, On a Tuesday. Мы рассматривали возможность разделить песни на две отдельные части, как две стороны пластинки. On a Tuesday стала бы завершением первой части, так что, возможно, это был бы 5-й трек, а The Passing Light of Day стала бы очевидным завершением всего этого. В ней была та эмоция, которую мы хотели передать: это грустное, но все еще принимающее, прекрасное и неосознанное вступление в ночь. У меня есть друг, с которым мы живем с пятнадцати лет, и он слушает демо-записи всех наших альбомов. Он видит, как песни растут, и дает мне обратную связь. Я отправил ему первую партию для Passing Light, когда в песне On a Tuesday было всего несколько вокальных пассажей. Он позвонил мне и сказал: «Ты должен пообещать мне одну вещь: On a Tuesday должна быть первым треком».
Хороший выбор с его стороны.
Сначала я подумал: «О чем ты говоришь? Он длится больше 10 минут. Первая песня должна быть чем-то, что приглашает слушателей войти в альбом». Но это было не так. В ней много разных пассажей, уродства и всего того, чем не должна быть открывающая песня. Но я не мог отпустить эту мысль; она засела в моем сознания. Это решило бы множество других проблем с течением треков, поэтому я поговорил с другими ребятами. Сначала им тоже не очень нравилась эта идея, но потом они захотели попробовать. Это стало своего рода испытанием огнем: «Если вы не можете пройти через эту первую песню, вы не приглашены на остальные альбомы». В итоге это оказалось отличным решением, и мне не терпелось снова позвонить своему другу и сообщить ему хорошие новости; однако первое, что он сказал — еще до того, как я успел об этом упомянуть, — это то, что он согласен с тем, что ставить On a Tuesday первой было бы плохим выбором [смеется]. Тогда я сказал ему, что это происходит из-за него. В любом случае, может быть, нам все-таки стоило начать с Icon. Кто знает?
Я всегда предполагал, что On a Tuesday должна была стать открытием с самого начала, поскольку она и последний трек завершают In the Passing Light of Day как два самых длинных и, кажется, наиболее автобиографичных произведения. Они помогают связать все, что между ними.
Верно. Это и есть рационализм целей в двух словах. Это идеи, которые не планируются, они просто случаются. Другой хороший пример — Restless Boy. После того, как я провел так много времени со всеми этими песнями, эта композиция стала моей любимой. Не думаю, что кто-то чувствует себя так, когда слышит это в первый раз. Несмотря на небольшой размер и малое количество элементов, он каким-то образом растет. Самое смешное, что у меня была идея песни, я записал инструменты и знал, каким хочу видеть вокал. Но не было текста, и я знал, что нужно записать что-то, чтобы не забыть все это. В прошлом я бы отпустил это и подождал, но в тот момент пришлось работать с теми несколькими элементами судоку, которые у меня были, понимаете? В неупорядоченном виде вокруг компьютера валялись бумаги из In the Passing Light of Day. Обычно я пишу больше текстов, чем нужно, и часто меняю вещи местами, поэтому часто есть остатки. Одна из этих бумаг была из Full Throttle Tribe, и я решил просто спеть все, что смогу, чтобы сохранить идею и иметь черновик для показа. Достал ту бумагу и нашел один куплет, который не был использован, а именно часть Restless Boy. Спел ее до конца, и все три куплета пел то же самое. Затем дошел до трудной части в конце. У меня ничего не было, поэтому я просто сказал: «Это просто тест», потому что это было именно так.
Забавно. Никогда не знаешь, что попадет в готовый продукт...
Да! Спустя месяцы именно это и попало на альбом: этот первый дубль от начала до конца, без надлежащего текста. Очевидно, позже пришел к тому, что перезаписать Restless Boy, но к тому моменту весь альбом начал вращаться вокруг тех вещей, о которых я уже говорил. Эта часть должна была стать первой частью Full Throttle Tribe, не музыкально, а лирически, и мне показалось, что в итоге она стала идеальным текстом для Restless Boy. Кроме того, я понял, как понравилось, что одна и та же фраза повторяется как мантра. Никогда не сделал такой выбор, если бы изначально сел и попытался написать текст. С точки зрения интеллекта, не было бы смысла просто повторять одно и то же три раза.
В каком-то смысле это была счастливая случайность.
Именно так. Маленькие аспекты бессистемной случайности — шаги, которые вы не можете измерить. Вы понятия не имеете, окупятся ли они или просто окажутся ошибочными и приведут к напрасной трате энергии. Благодаря этим шагам, связанным с рациональным поиском цели, мы находим золото. «Метод-рациональная» точка зрения не даст вам этого, потому что после первого шага вы сразу же не увидите ничего стоящего. Это просто считалось бы бессмыслицей. «Рационалисты-методологи» не только украли общество у «рационалистов-целеполагателей», которые его основали, но и заставили «рационализм-целеполагателей» звучать нелогично. Это самое большое раздражение в жизни.
Не похоже, что в мире есть равное количество места для обоих. Они не могут не только соглашаться, но и работать вместе.
Вы должны использовать цель-рационализм, когда только начинаете движение к чему-то, и время от времени измерять его с помощью метода-рационализма. Каждый человек, которого я могу уважать и о котором я читал на протяжении всей истории человечества, вел себя так, что сегодня это можно было бы расценить как иррациональное. Они выходили за грань здравомыслия, когда верили во что-то так страстно. На мой взгляд, именно в этом человечество становится самой лучшей версией самого себя. Если честно, мы делаем так много дерьма, если посмотреть на то, что происходит в мире. Много раз в неделю хотел бы подписать что-то вроде: «Я больше не принадлежу к этому виду».
Я тоже.
Но, с другой стороны, у нас есть замечательные возможности, поэтому хотелось чтобы на них смотрели не как на бессмыслицу, а как на инвестиции в то, что может произойти. Эти инвестиции более рискованны, но в результате мы получаем истинную красоту.
Безусловно. Я рад, что вы затронули тему связи всего этого с последним альбомом, потому что я заметил, что племенной символ, который был у вас на спине в прошлый раз, теперь на плече пантеры на обложке.
Panther является продолжением In the Passing Light of Day. Отправной точкой этой пластинки является Full Throttle Tribe, но она также является продолжением всей последовательности в том смысле, что это все еще моя история. О том, что значит быть человеком определенного типа в определенном мире. Взгляд на плюсы и минусы, а также на собирание племени пантер (конкретно группы, но также и других людей по всему миру). В самом начале я пошел к Даниэлю Бергстранду (Devin Townsend, Meshuggah, In Flames), чтобы записать барабаны. В машине я иногда придумываю песни или записываю монологи — говорю о том, что я нормальный, верно? — и во время этой поездки к нему мне пришла в голову забавная идея. Впервые в истории «спектра» (потока) люди в мире соберутся за общим делом. Они решили, что необходимо провести пресс-конференцию для "нормальных" людей, которая заложила основу для некоторых идей, которые я использую в менее комичном виде в Panther. Как будто одного несчастного и нервного спектрального человека выбрали представителем на этой конференции, он поднимается на трибуну и говорит: «Нам очень жаль, но ради безопасности планеты нам придется избавиться от всех вас, нормальных людей».
Умно.
Спасибо. Они также достают учебники истории и заявляют: «Смотрите! Там полно нас». Так что, да, там есть выраженное разделение, которого нет в реальной жизни. Это не бинарный мир нормальных и людей «спектра» (потока), но именно это я и пытаюсь донести. Каждый человек функционален и дисфункционален в зависимости от контекста. Мы живем в эпоху, когда окно нормальности сузилось; оно слишком острое по краям.
Это идея о том, что подавляющее большинство людей, так или иначе, не являются «нормальными», так что же на самом деле является нормальностью? Например, являются ли «нормальные» люди на самом деле ненормальными, потому что их меньшинство и они являются исключением из стандарта?
Верно. Большинство из нас не нормальны, но у всех много переменных этой формулы. В повседневной жизни обычно удается сбалансировать все это или как-то замаскировать, чтобы сохранить образ нормальности.
Однозначно. Продолжая тему связи Panther со своим предшественником (предшественниками), обращались ли вы к предыдущим пластинкам в поисках стилистического сходства? Как это ни странно, но на этом альбоме чувствуется, что вы смешиваете разнообразие Scarsick с приземленной мрачностью One Hour By the Concrete Lake.
Могу заметить некоторые звуки BE, немного Entropia в трек Species. Я не пытался сделать это намеренно. Все эти альбомы — часть моей сущности; вкладываю себя на все сто, поэтому вполне естественно что есть сходство, оно может быть более или менее скрыто в зависимости от производства или времени выхода альбома. Некоторые люди всегда будут видеть сходство и вычислять, если хотите, взаимозачет; другие будут просто слушать один альбом и замечать только производство или другие элементы, но они не увидят общих корней между альбомами. Некоторые фанаты любят альбомы независимо друг от друга; им кажется, что каждый из них абсолютно разный и не имеет ничего общего друг с другом, в то время как другие скажут: «Мне нравится, что дух Pain of Salvation всегда один и тот же, независимо от того, кто в группе». Все зависит от того, как вы слушаете музыку, и я ценю оба взгляда. В этом альбоме много корней с других наших альбомов.
У вас, ребята, определенно есть определенная ДНК, которая пронизывает все альбомы, но это действительно свидетельство вашего видения как лидера. Независимо от того, как меняется состав, вы сохраняете определенную сущность, которая заставляет музыку чувствовать себя единым целым, не чувствуя при этом повторения или лени.
Спасибо. Я тоже так думаю. В продюсерском плане работа над Panther была схожа с In the Passing Light of Day. Было много песен и мы с Рагнаром записывали новый материал. Я начал играть с фузз педалями через шумоподавители и перегрузом. Так же настроил клавишные, в результате получилось интересно, и мы потянули другие песни в такое же звучания. Было похоже что звук — это жилой район, а мы начали заселять в него песни, как строить дома. Поклонники воспринимают Passing Light как нечто, что произошло три года назад, а теперь мы перешли к Panther. Но для меня это была непрерываная работа: записываю один альбомы, сразу же продолжили писать следующий.
Такой процесс приводит к единству между релизами.
Мне не терпелось поиграть со звуками и найти новые способы, например, подчеркнуть гитару. Одной из сильных сторон прогрессивной музыки и металла всегда была смелость. В детстве это всегда казалось свежим, новым и смелым. Очевидно, во многом это было связано с имиджем, но что мы знали? Мы были детьми. С тех пор во мне сохранилась эта потребность, и я думаю, что когда люди слушают ранние альбомы сегодня, они могут услышать, как они звучали немного не так, как тогда, точно так же, как наши альбомы останутся такими же, даже когда они войдут в новые эпохи жизни. Мы всегда стараемся быть там, где мы хотим быть, а не там, где находятся вещи вокруг нас. Таких песен и так уже много, так зачем их добавлять? Лучше двигаться дальше, смешивая стили и оставаясь верными своим корням.
В этом и заключается художественная целостность. Panther ощущается как увлекательная смесь уже сложившихся шаблонов. Говоря о недавних изменениях в составе, повлияли ли они на создание или производство этого альбома?
Думаю что да. Хотя это трудно определить. Наверное, самое очевидное — это то, что я играю на басу. Басовые линии были бы практически такими же, так что не знаю, была ли бы большая разница в звучании. Я был очень огорчен тем, как все прошло с Рагнаром, который ушел в 2017 году. Я до сих пор в замешательстве по этому поводу. Не уверен, что это проявилось на альбоме, но это определенно было важным событием в нашей жизни. Больше всего мне нравилось, что есть с кем писать музыку; многое было написано мной самостоятельно, но я мог, скажем, играть на барабанах в репетиционной комнате, а он брал гитару. Такое бывало редко, и мне кажется, что многие люди, которые не музыканты, думают, что каждый музыкант хочет сочинять, что это естественная цель. Но это не так. Это все равно, что считать, что каждый актер хочет стать сценаристом.
Я понимаю, что вы имеете в виду.
Безусловно, есть актеры, которые этого хотят, но гораздо большее количество, вероятно, этого не хотят. Они просто хотят совершенствовать свои актерские способности. Время от времени находился кто-то, кто хотел писать вместе со мной. Мне было грустно потерять Рагнара как соавтора и как друга. С Густавом все было по-другому. Он ушел по личным соображениям: довел себя до такого состояния, что сгорел бы на работе. Мы обсудили это и решили, что его здоровье гораздо важнее. Я бы предпочел чтобы рядом был Густав человек, а Густав-басист. Конечно, это заставило меня волноваться, потому что я всегда волнуюсь, когда происходит смена состава. Любой здравомыслящий человек давно бы сдался, но во мне этого нет; в результате люди уходят, а я остаюсь, что наводит других людей на мысль, что эти люди ушли из-за меня. Я не раз слышал нелицеприятные замечания о том люди уходят из группы из-за меня, при этом даже не зная меня лично.
Такова природа поклонников и плохой музыкальной журналистики.
Наверное, да. Стараюсь не позволять этому задевать меня, но не уверен, что когда-нибудь смогу. Интеллектуально, возможно, но эмоционально это все еще больно.
В каком-то смысле это положительный момент, потому что это показывает, насколько хорошо вы противостоите разрушающим обстоятельствам.
Думаю, это потому, что очень хорошо умею забывать [смеется]. В конце каждого выпуска начинаю беспокоиться о мнении людей. К счастью, мне удается забыть об этом, когда приступаю к работе над следующим альбомом. Всегда начинаю с того, что говорю себе: «Хорошо, обираюсь написать именно то, что я хочу», и меня не так сильно волнует, что подумают другие люди. Мы — группа, и мы решаем, что получится; если им это не понравится, это будет только их потеря. Поначалу легко чувствовать себя так, потому что это все еще гипотетически; мы все еще в двух или трех годах от того, чтобы столкнуться с приемом. Мы начинаем с этой перспективы, чувствуя себя очень увлеченными, любопытными и голодными. В этом есть и легкий вызов авторитету, который родился в эпоху хард-рока начала 1980-х годов. Это все еще часть меня.
Однако это неплохое отношение к делу. Творцы должны творить прежде всего для себя.
Верно, но чем ближе к релизу альбома, тем больше начинаешь сомневаться, оценят ли его по достоинству. Помню когда мы отправили демо-записи Panther на лейбл и нашему менеджеру, они оба ответили одинаково: «Может быть, вам стоит иметь больше гитар для фанатов». Я такой: «Ты имеешь в виду, поверх шестнадцати, которые уже есть?!». Большинство людей не поймут, что половина из этих звуков — гитары; не могу вспомнить ни одной другой песни в нашей истории, в которой было бы столько гитар. В тот момент был уверен, что это отличная песня, так зачем ее дополнять? Это изменит суть песни. Мы все были уверены в этом решении, но сейчас мы сидим здесь и думаем: «Может, стоило добавить больше гитар в Panther. Может быть, они подумают, что мы стали странной группой без гитар». Забавно, что все эти части тебя выходят на подиум в разное время работы. Страх и тревога — совершенно хорошие чувства, и их можно с пользой применить в определенных ситуациях.
Несомненно. Некоторые фанаты могут быть немного чересчур правомочными и чувствовать себя собственниками музыки, которую они любят. Например, если вам не нравится, что артист делает дальше, это прекрасно, но вам не нужно заходить в группы социальных сетей и заявлять о своем разочаровании и неодобрении, как будто это — Евангелие. Если кому-то не нравится Panther, это неприятно, но им не нужно заявлять, что Pain of Salvation испортились или что-то в этом роде, как будто это мнение имеет вес. Просто слушайте то, что вам нравится, и позвольте музыкантам делать то, что они хотят делать. Понимаете, о чем я?
Конечно. В прошлом, чтобы связаться с художником, пришлось бы написать письмо. Многие из этих людей не стали бы этого делать, т.к. это было бы слишком большим усилием для такой маленькой частички разочарования, которое они испытывают. Сегодня весь мир настолько открыт для мнений, что они будут звучать громче, чем они думают. Конечно, мы можем научиться жить с этим, но это также означает, что нам придется надеть на себя еще один слой толстой кожи. Было бы лучше понять, что все вокруг остаются людьми, независимо от того, кто это. Эти слова причинят боль, и в них нет необходимости. Зачем это делать?
Я не знаю, но это удивительно. Последний вопрос, и неизбежный, я полагаю. Как пандемия и карантин повлияли на Panther и на вас лично?
В этой суитации есть множество аспектов которые погружают в странное эмоциональное состояние. Мы все это чувствуем. В группе мы очень далеки от рационалистов-методистов, поэтому наши планы адаптируются под ситуацию. Чаще всего это идет нам на пользу, потому что музыкальная индустрия дико странная, и так много вещей может пойти не так. Даже когда у нас были железные планы они всё равно срывались. В случае с пандемией мы были по середине работы над альбомом; к счастью, мы не были в туре (тогда бы это было серьезной проблемой). Мы планировали туры, но еще не вкладывали в них деньги, так что финансовая проблема обошла нас стороной. Очевидно, что видели впереди год без гастролей, но, с другой стороны, у нас уже были проблемы с тем, чтобы эти гастроли состоялись. У некоторых людей из группы и команды менялись семейные обстоятельства — не буду называть имен — так что мы уже думали, как мы справимся с гастролями. Это было бы не вовремя.
Определенно.
Кроме того, Густав сказал, что он не может справляться со всеми этими разными работами и ему нужен перерыв. Мы решили просто закончить альбом, а остальное доделать позже. Что случится, то случится. Затем началась пандемия, и предвидел последствия. Начал изучать вирусы и экстраполяции, тогда догадался, что пандемия поразит Америку, когда ровно в момент Cruise to the Edge - там будет 3 000 человек, включая группы из Италии, Испании и других стран, которые будут находиться вместе на корабле. А это аудитория группы риска - люди взрослого и пожилого возраста. Я не хочу никого обидеть, но в прог-рок круизе не будет много пятнадцатилетних худых девочек, верно? [Смеется]
Нет, скорее всего, нет. Вы не ошибаетесь.
Мы надеялись и ждали, что его отменят, потому что понимали, что если поедем, то застрянем на корабле или в США. Они наверняка закроют границы, и вернуться будет проблематично. К счастью, его отменили, что было разумным решением.
Однозначно.
Еще одним положительным моментом было то, что у меня было слишком много материала, и по какой-то причине такого никогда не случалось раньше. Все говорили нам не записывать больше, чем нужно, но я все равно хотел записать все. Когда Panther был готов, он был в разгаре пандемии, поэтому я не мог поехать в Стокгольм для микширования. Нам пришлось микшировать по телефону. Вот как пандемия повлияла на финальную стадию работы над альбомом. Затем звукозаписывающий лейбл попросил меня (я всегда чувствую, что хочу продолжать делать музыку, когда заканчиваю работу над альбомом, ибо мысленно нахожусь в новом мире) подумать о написании нового альбома. Я сказал: «Да, у меня уже готова половина альбома, вот такой я быстрый». Это было приятно. С точки зрения логистики, это не сильно повлияло на нас.
Это замечательно!
Что касается меня, ну, вы, наверное, много слышали о Швеции. Я видел, как нас изображают в международных СМИ. В других странах думают что раз у нас нет изоляции — мы не осторожны. Но на самом деле у нас жесткие социальные ограничения. Они сыграли идеально, потому что знали свое население и основывали свои решения на экспертах, а не на политиках. Политики просили нас о сотрудничестве. Это лучший способ привлечь шведа на свою сторону: не указывать им, что делать, а сказать: «Мы в этом вместе, так почему бы не позаботиться друг о друге?». Внезапно люди начали сотрудничать потому что не было жестких ограничений для агрессивного протеста. Кроме того, я видел, что во всем мире религия тоже может стать причиной проблем, если люди думают, что вирус их не коснется, потому что их защищает религия. На данный момент мы сократили количество смертей до 10-15 в день, что все еще печально, но далеко от катастроф в других странах.
Я рад это слышать. Я оставлю вам свою тираду о том, как Америка справляется со всем этим. Было приятно снова поговорить с вами, Даниэль, и поздравляю с выходом Panther. Как ваш давний поклонник хочу сказать что это приятный и заставляющий задуматься релиз.
Спасибо, Джордан. Будьте здоровы.
Источник — веб-журнал Metal Injection